Покаяние, которое вы приносите во дни Великого Поста, важней всего того, что вы скажете на исповеди. Весь Великий Пост – это покаяние.
Если я не ем – это выражение того, что я каюсь. Ибо грешнику не подобает радоваться.
Если я отказываюсь от удовольствия, я исповедую себя грешником, и таким образом каюсь.
Если я выстаиваю длинные службы в Великом Посту – это я тоже каюсь. Потому что грешнику подобает молиться много. Это праведнику подобает похвала, а грешнику надо молиться.
Если я читаю Псалтирь – и в этом я каюсь. Ибо это и есть занятие грешника, которому подобает каяться.
Все, что вы делаете, больше того, что вы скажете.
Поэтому, смотрите на свою великопостную жизнь, как на длящееся покаяние. Ваша совесть должна вам сигнализировать – прощены вы или не прощены. Моя душа имеет совесть. И эта совесть мне сигнализирует. Хорошо или плохо. Лучше стало или хуже. Да прислушайтесь к себе. У апостола же Павла сказано: да испытывает себя человек. Искренне кающийся человек имеет откровение от совести – «Ты – прощен! Ты – прощен!!» И у тебя появляется и легкость, и смелость, и дерзновение... И прочее... прочее...
Потому что покаяние – это не исповедь. Покаяние – шире и глубже.
Образ жизни человека – вот его покаяние.
Мы уже достаточно доказали бесполезность покаяния словесного – в большинстве случаев. Потому что мы – говорим и продолжаем грешить. Говорим и не исправляемся. И все наше с нами остается. Особенно это касается злобы, подозрительности, злопамятства, затаенных обид. И всяких «мнений». «У меня есть мнение вот о нем!» ... что он такой.
Вот эти мнения наши... это наши внутренние идолы. Но если человек приходит к Богу с этим внутренним идолом, он не получает ничего. Благодати – не получает. Хоть зачитайся – молитв, псалмов, евангелий, акафистов. Посиней от чтения – без толку. Отпусти вот это – и все прошло. Это забудь – и все прошло. Понимаете?
Я, конечно, могу поступать, как принято поступать. Вы болтаете – я слушаю. Но мне не хотелось бы, чтобы все оставалось на своих местах. Мне не хотелось бы, чтобы вы пришли на Страшный Суд такими, какие вы есть. Мне не хотелось бы, чтобы вы соблюдали только формальность. Никому не нужную, кстати.
Особенно это касается Литургии. Литургия идет – а люди стоят на исповедь, что-то шепчут о себе. Из тысячи людей, стоящих на исповедь, только один приходит за делом, остальные приходят по привычке. А Литургия идет... Мимо!
Мы как малые дети. Они бегают на площадке, потом прибегают вспотевшие, причащаются и дальше бегают. Ну и взрослые ничем не отличаются. На службе их не было. Они стояли в очереди на исповедь. Потом пришли – причастились и опять пошли по своим делам.
Что – малые, что – старые. Одно и то же.
Поэтому и христианство наше такое ничтожное. Поэтому и страна наша, которая должна быть твердыней православной веры, – она такая «странная». Потому что христиане – такие странные. И даже, когда говоришь им, правильное говоришь, они не принимают правильное. Они хотят так «как было». Они хотят так, как привыкли.
Дорогие братья и сестры, имейте в виду – у вас есть живая душа, которую вы хотите спасти, наверное. Она, конечно, может жить и в раю, и в аду. Но я хочу, чтобы она жила в раю.
